Содержание
Прощаемся с Владимиром, на его место садится Алексей. Разговорчивый, умно рассуждает, говорит, что любит читать. Рассказывает про свою избранницу.
«Никто не застрахован от обмана. Здесь мы все хорошие, а на свободе можем быть другие. С другой стороны, знаю массу ситуаций, когда люди познакомились в колонии и после освобождения мужчины они продолжили жить вместе, хорошо живут и по многу лет. Есть и другие истории. Недавно у нас один женился, жена ему говорит, напиши на меня доверенность, я квартиру твою продам, а больше куплю. Он написал. Ни жену, ни квартиру с тех пор не видел. Обмануться можно как здесь, так и на воле. Любовь — это лотерея. Кому-то в ней везёт, а кому-то нет».
— А как чаще осуждённые женятся — по любви или расчёту?
— Есть такой фактор, как одиночество. Человеку всегда надо поговорить с кем-то по душам. Здесь есть психолог, но к нему же не будешь каждый день ходить, нас много, а он один. Для этого и нужен свой человек. Вообще, я считаю, три основных аспекта браков в колонии: физиологический, психологический и духовный.
Для Алексея психологический и духовный — совершенно разные составляющие. Смысл последнего из его уст до конца мне не удалось понять. Зато про свои отношения с женщиной он объяснил довольно понятно:
— Это молодые «женятся глазами», а более зрелом возрасте брак заключаешь уже с тем, с которым интересы совпадают, можно поговорить по душам. Я женился именно на такой женщине. Нам по 43 года, мы до этого знали друг друга. Дети у нас выросли.
— То есть детьми вы уже обзавелись, вам уже не надо, — с шуткой уточняю я.
— Почему не надо! Сына надо. Но я пока не загадываю. Рано ещё про это говорить. Если не получится родить, мы усыновим или внуков нянчить будем. Сельским хозяйством решили заниматься, в деревню переехать, на свежем воздухе ребёнку будет хорошо.
С Алексеем мы разговаривали дольше всех. Поведал он, за что сидел, рассказал и про прошлые свои правонарушения. Говорит, когда первый раз попал в колонию – не осознал ничего. Вскоре после выхода из неё получил ещё один уже больший срок, тогда задумался. Говорит, обратно не собирался, но так случилось, что убил отчима, который избивал мать. Посадили на 9 лет. Из них сейчас прошло уже 2 года. Алексей надеется, что сможет освободиться раньше срока. Про женщин и, в том числе, про свою маму, говорит: «У каждой есть своя лебединая песня, каждая выбирает сама себе мужчин, а женская логика порой логике не поддаётся».
Это обычный отряд. Кроватки в ряд. Трогательно выглядит книжка «Сталин. Вспоминаем вместе» на одной из тумбочек.
Далее мною были задегустированы первые и вторые блюда в столовой. Само собой кисель. Заглянул в парикмахерскую, узнал про модные тенденции на зоне. И наконец — библиотека. Библиотекой заведовал тот же самый осужденный, что был диктором на телевидении. Аргументировал это тем, что творческие люди должны быть развиты абсолютно во всех направлениях. Пушкин, Достоевский, Уголовный кодекс и религиозная литературы — абсолютные лидеры книжного проката.
Ну и в клуб… Клуб потрясен! Снаружи, у входа, прибит неизвестно зачем древнегипетский фараон. Внутри помещение еще хранит декорации недавно отгремевшего спектакля «Пираты Карибского моря». Жаль не успел на постановку. Для меня же оператор из «видеостудии Надежда» (творческие люди должны же быть развиты абсолютно во всех направлениях) исполнил композицию Виктора Робертовича Цоя «Группа крови». Очень сильно! Артист!
Я ему за одну песню целый клип снял.
Но больше всего меня поразила так называемая мною «вип-хата». По легенде в отряд с улучшенными условиями проживания можно попасть только после одобрения кандидатуры осужденного спецкомиссией. Как на самом деле — мне неизвестно, может действительно так и есть. Условия конечно — лакшери.
Там фонтаны около этого корпуса. Фонтаны, Карл!
Вот посмотрите …кухня!
В комнате с телевизором мне показали новые поделки — огромные корабли из картона. Естественно, корабль уплыл ко мне в склад подарков от колонии, где его дожидались нарды и четки.
Приготовьтесь… специальная комната психологической разгрузки!
Если честно, я бы в таких интерьерах больше бы напрягался, чем расслаблялся…)) Но комната эта открыта не всегда. Ключ от этой потайной комнаты хранится у Начальника Отряда.
Коридоры отряда. На стенах Моне, Саврасов, Шишкин…
Так и тянет написать: «номера». Похоже на смесь комнаты подростка, у родителей которого плохой вкус, с пионерлагерем.
Блин, от этой фотографии я вообще прусь.
Здесь даже входная табличка выглядит как произведение искусства! Конечно, все мечтают попасть сюда, ведь помимо условий содержания, тут еще и положено увеличенное количество свиданий.
Что из всего показанного настоящее, а что «потемкинские деревни» — трудно разобрать. Может быть всё так и есть, а может и совсем не так… Истории еще предстоит в этом разобраться.Кабы не было так мрачно (плюс Кинешма с декабрем давят нещщадно) то тут можно найти массу моментов, от комбинаций которых сломается мозг.
Ну и смотрим видео! Оно как всегда вышло крутым!
В российских местах лишения свободы для женщин иерархия заключенных и вообще быт существенно отличается от мужских зон и тюрем – там, как правило, нет понятий и не рулят воры в законе.
Тем не менее, определенное кастовое деление есть и в «дамских» МЛС. Изгои здесь обладают теми же качествами, что и везде.
Самые презираемые зечки в женских МЛС несколько отличаются от представителей низжих мастей в мужских зонах и тюрьмах – здесь иерархическая лестница имеет свои ступени. В первую очередь, в женской тюрьме имеет значение личность осужденной, а не ее послужной список отсидок и прежних криминальных «заслуг».
Строго говоря, в женских зонах и тюрьмах почти нет определенных категорий зечек, которых изначально и принципиально гнобят и прессуют – все зависит, главным образом, от личностных качеств осужденной. Изгоев в женских МЛС, в основном, просто сторонятся.
Одни из самых презираемых в женских МЛС – героинщицы, наркоманки с большим стажем. Это выхолощенные в моральном плане особи, способные продать и предать буквально за щепоть чаю, кусок мыла или сигарету. Любую стоящую информацию, исходящую от новой знакомой, они стараются «монетизировать», стуча администрации МЛС.
В зонах и в камерах СИЗО сиделицы стараются жить «семьями» – завести себе подругу (подруг) по несчастью и заниматься с ними общим нехитрым хозяйством. Это не имеет ничего общего с лесбийскими наклонностями – просто так легче выжить в заключении, к подобному способу обустройства в особых условиях женщин толкает инстинкт семейственности, заложенный в представительнице слабого пола изначально, свыше. Героинщицы – одиночки, в «семью» их никто не принимает.
Некоторые сиделицы сдать могут даже не умышленно, а «по простоте душевной». Таких в зонах и тюрьмах тоже сторонятся, но особо не гнобят – «старшая» знает всех стукачей в камере или в отряде, и считается, что уж лучше «своя», чем присланная новая, от которой не знаешь, чего ожидать.
Убийц своих детей на женской зоне запросто могут избить и потом постоянно унижать – это изначально изгои среди осужденных, пожалуй, главная категория сиделиц, которым суждено расплачиваться в неволе за свое прошлое.
В женских зонах и тюрьмах сидят много «вичовых» (с диагнозом вирусного иммунодефицита человека), больных венерическими или онкологическими заболеваниями. Этих тоже сторонятся из чувства брезгливости и боязни заразиться.
Надо работать или огребешь
В низшей касте в женской зоне может оказаться любая, если она не выполняет производственное задание. Женщине (девушке), не способной освоить швейную машинку и выдавать «на гора» ежедневную норму, грозят серьезные разборки в отряде, вплоть до избиения: от ее выработки страдает весь коллектив. Отрядницы могут вырвать волосы, выбить зубы, а в карцере отделают дубинками. Даже если у сиделицы хороший «подогрев» с воли, но она не умеет шить, «люлей» ей чаще всего все равно не избежать.
В женской зоне и тюрьме для их «постоялиц» особенно важно соблюсти физическую чистоту, что не так просто в сравнении с условиями на воле. Зачуханных, запустивших себя там не любят и избегают. Не зря одной из самых ценных вещественных валют в таких МЛС наряду с сигаретами и чаем является простой кусок мыла. Не всем удается получать хорошие передачи с воли, и поэтому многие зечки нанимаются дежурить за других за пару пачек сигарет, чая или шампунь – дежурство всегда можно купить. Такие осужденные не презираемы другими, если содержат себя в чистоте и не «косячат», просто у них безвыходное положение….
Фото: Lucy Nicholson/REUTERS
1 апреля 1989 года Ди проснулась посреди ночи: перед ней стояли двое ее сокамерников. Один из них держал в руках самодельный нож, который он обычно прятал в кроссовке. О том, что ее хотят изнасиловать, Ди была предупреждена заранее: другие заключенные сочувствовали ей и успели предостеречь. Но она лишь отмахивалась.
Тот ее сокамерник, что был с ножом, приставил его к горлу Ди: «Ты знаешь, чего я хочу. Что ты можешь сделать, чтобы мне помешать?». Затем он несколько раз ее ударил и стянул с нее одежду. Все те 15 минут, что он над ней издевался, сообщник стоял рядом, и они оба смеялись, уверенные, что за это им ничего не будет. Они пригрозили Ди, что убьют ее, если она кому-нибудь расскажет.
Это случилось всего лишь через неделю после того, как Ди перевели в тюрьму строгого режима в штате Индиана из обычной федеральной тюрьмы в Висконсине — там администрация попросту с ней не справлялась: сначала Ди занялась сексом с другим заключенным прямо во дворе, потом просто в шутку при помощи мошеннической схемы с чужой кредиткой заказала прямо в тюрьму корзины с цветами и фруктами.
То, что в новой тюрьме у Ди будут проблемы, было ясно с самого начала: она всегда носила тюремную рубашку, оголив одно плечо, у нее были длинные вьющиеся волосы, гладкая кожа и большая силиконовая грудь. Все ее новые сокамерники были мужчинами — убийцами и насильниками, которых отправили сюда за особо жестокие преступления. Сама Ди никого не убивала — в 1986 году, когда ей было 18 лет, ее приговорили к 20 годам в федеральной тюрьме за крупное мошенничество с кредитными картами и к 30 годам в тюрьме штата за кражу — в целом она должна была отсидеть 50 лет.
«Ваш сын это перерастет»
В детстве Ди звали Дугласом, и она редко играла с другими детьми: они считали, что мальчик не должен вести себя как девочка, и дразнили ее. Даже ее собственный дядя, который часто возил соседских ребят на пляж, говорил: «Я не хочу, чтобы этот маленький педик садился в мою машину». Отец Ди ушел из семьи, а мама вечно возилась с братом — тот часто болел, и на Ди времени просто не оставалось. Тем не менее, Ди хорошо училась в школе, пока не перешла в старшие классы: с каждым годом ее поведение казалось окружающим все более странным: она носила только женскую одежду и говорила о себе в женском роде. Учителя не хотели ставить хорошие оценки парню, который делает вид, что он девушка.
Однажды мать привела Ди к школьному психологу, и тот сказал: «Это возрастное. Ваш сын все это перерастет и станет обычным». Но «обычной» Ди так и не стала: еще в школе она начала проходить гормональную терапию, чтобы потом сделать операцию и окончательно забыть о том, что когда-то выглядела как парень. Таблетки она покупала нелегально на черном рынке. Правда, однажды в подростковом возрасте Ди влюбилась в женщину и ради нее все-таки ненадолго попробовала стать Дугласом: она прекратила принимать таблетки и даже начала одеваться по-мужски. Но, когда их отношения закончились, Ди вернулась к прежней жизни. В 16 лет все свое время она проводила с подругами-трансгендерами: они собирались в подвале дома, где жила семья Фармер, сплетничали и экспериментировали с макияжем. В конце концов мать Ди — религиозная женщина — устала от этого и сказала, что все эти люди должны исчезнуть из ее дома, и ее дочь — вместе с ними. Ди попробовала перебраться жить к отцу, который давно уже ушел из семьи. Но тот с самого детства сердился на сына за то, что тот одевается как девочка, и после нескольких крупных ссор отец выставил Ди за дверь. Так она оказалась на улице.
Немного поскитавшись, она отправилась жить к своим подружкам-трансгендерам, которые в это время снимали комнаты в отеле в пригороде Балтимора, ее родного города. Сначала она думала, что станет проституткой, как и они, но потом она отказалась от этой мысли: проституток-трансгендеров часто били клиенты или поборники нравственности, нескольких знакомых Ди зарезали. Тогда, чтобы как-то заработать себе на жизнь, она стала подделывать чеки и воровать. На вырученные деньги она покупала на черном рынке таблетки эстрогена, остальное откладывала на операцию по смене пола.
«Ее нельзя здесь оставлять»
К тому времени, когда ее арестовали, Ди уже успела сделать силиконовую грудь. Нелегально практикующий хирург попытался удалить ей мужские гениталии — он должен был отрезать тестикулы, чтобы они перестали вырабатывать тестостерон, но неправильно сделал первый надрез, и операцию пришлось прервать. Сделать новую операцию Ди уже не успела — ее арестовали. Адвокат, который уговаривал ее прийти на заседание суда в мужском костюме, ничего не добился: Ди появилась перед судом в короткой юбке и чулках, с накрашенными глазами и губами. Как она сама вспоминает, судья и присяжные были потрясены, увидев ее. Возможно, это стало одной из причин, почему ей назначили максимальное наказание.
В США, когда женщину-трансгендера приговаривают к тюремному заключению, вопрос о том, в какую тюрьму она отправится — мужскую или женскую — решается очень просто. Если она успела сделать операцию и удалить пенис и тестикулы — в женскую, если нет — в мужскую, даже если до этого осужденная годами проходила гормональную терапию. Перед тем, как отправить Ди за решетку, ее обследовали тюремные медики и заключили, что она — транссексуал, то есть «страдает психиатрическим расстройством, при котором человек испытывает дискомфорт из-за своего биологического пола». Сначала Ди доставили в тюрьму строгого режима в Пенсильвании, но там ее отказались принять. Начальник тюрьмы только один раз взглянул на нее и сказал: «Нет, здесь ее нельзя оставлять ни при каких обстоятельствах». За следующие три года она побывала еще в нескольких тюрьмах, и везде у администрации были с ней проблемы — другие заключенные слишком бурно на нее реагировали, а сама она то и дело учиняла беспорядки. Наконец она оказалась в тюрьме штата Индиана, где ее изнасиловали. Сначала она была уверена, что виновников накажут, и пожаловалась тюремному администратору, хоть за это ей и угрожали смертью. Ди думала, что ее хотя бы отведут к врачу, но и этого не случилось. Администратор написал отчет начальству, и на него никто не среагировал. Только когда выяснилось, что еще год назад ей сделали анализ на ВИЧ и он оказался положительным, ее сначала поселили в одиночную камеру, а потом перевели в другую тюрьму. Но ее обидчик так и не понес никакого наказания, а Ди снова и снова вспоминала случившееся и понимала, что не может этого просто так оставить. Никакого образования, кроме школьного, у нее не было, защищать ее было некому, и она решила постоять за себя сама: при каждой возможности она приходила в тюремную библиотеку и изучала юридическую литературу, чтобы потом отстоять свои права в суде.
Война с тюремщиками
К 1991 году она, не покидая тюрьмы, сама составила и подала в федеральный суд иск против тюремного начальства, которое позволило другим заключенным ее изнасиловать. Но ответчики заявляли, что они не могли предугадать, что с ней может такое случиться, и через год суд отклонил иск о возмещении физического и морального ущерба. Ди подала апелляцию, но ее тоже отклонили. Тогда она написала петицию в Верховный суд, и о ее случае узнали юристы из Американского союза защиты гражданских свобод. В 1994 году Элизабет Александр — одна из этих юристов — представляла интересы Ди в Верховном суде. Она была единственным участником процесса, который употреблял по отношению к Фармер местоимение «она». Остальные говорили о ней в мужском роде, а судья Скоутер и вовсе ухитрился обойтись без местоимений. Но главное — он все-таки постановил, что тюремному начальству должен быть предъявлен иск за преступное равнодушие. «Изнасилование в тюрьме не должно быть частью наказания, которое отбывает преступник», — написал судья в заключении. Теперь ее дело подлежало повторному рассмотрению в федеральном суде. Во время новой тяжбы защитником Ди выступал адвокат по фамилии Гонринг. Дело слушал тот же самый судья, который отклонил предыдущий иск — он всегда был известен своими консервативными взглядами. Ди и Гонринг проиграли эту тяжбу, и больше адвокат никогда ничего не слышал о своей подзащитной. Лишь через год на День святого Валентина он получил от нее по почте конверт: Гонринг открыл его, и тысячи миниатюрных сердечек из фольги рассыпались по столу.
И хоть тех, кто был виноват в изнасиловании Ди Фармер, так и не наказали, то, что это дело дошло до Верховного суда — создало прецедент: за три следующих месяца фамилия Фармер фигурировала в трех десятках судебных заседаний по всему миру. Это было первое дело об издевательствах и изнасиловании, которое дошло до Верховного суда, а значит, тюремных начальников стало можно привлекать к ответственности за то, что они закрывают глаза на издевательства одних заключенных над другими. Еще много лет Ди получала благодарственные письма от людей, которые после ее случая смогли добиться справедливости для себя и своих близких.
Что касается того заключенного, который изнасиловал Ди, однажды они снова оказались в одной тюрьме, только он был в другой камере. С охранником он передал ей записку: «Я сделал это только потому, что ты мне нравилась». Ди рассмеялась: он так никогда и не узнает, что это от нее он заразился ВИЧ.
Пока Ди пыталась добиться наказания для тюремного начальства, она неплохо изучила право и даже вошла во вкус. Несколько лет она только и делала, что подавала разные жалобы и петиции: когда адвокат Гонринг с ней познакомился, он узнал, что она занимается тринадцатью исками одновременно. Судьи штата порядком от нее устали: она требовала для себя лекарств и гормональных препаратов, подавала иск против начальника тюрьмы, чтобы тот разрешил ей пользоваться специальной косметикой для афроамериканцев. Пока она была в тюрьме, ее здоровье становилось все хуже из-за ВИЧ, и Ди постепенно слепла. Однажды она подала жалобу на то, что ей не давали пользоваться тюремной библиотекой — по мнению администрации, слепнущему человеку книги были ни к чему — и это дело она выиграла.
Когда в 1999 году журналисты из Hustler пришли навестить Ди, она все так же носила тюремную футболку, оголив одно плечо, и, несмотря на почти полную слепоту, изучала юридическую литературу в библиотеке. Она даже начала удаленно учиться в Бостонской юридической школе и рассказывала журналистам, что, выйдя из тюрьмы, продолжит образование и когда-нибудь будет сама преподавать. Но судьба Ди сложилась совсем иначе. В 2005 году состояние ее здоровья ухудшилось, и ее досрочно освободили из тюрьмы — предполагалось, что она отправится домой и тихо умрет от СПИДа. Но, выйдя на свободу, она стала принимать участие в экспериментальной программе по лечению, ей стало лучше. Тогда она снова начала мошенничать с кредитными картами и, чтобы не возвращаться в тюрьму, подделала чужое свидетельство о смерти, чтобы выдать его за свое. В 2006 году Ди арестовали в доме ее покойной матери, а в 2007 — приговорили к 18 месяцам заключения. Потом, снова оказавшись на свободе, в 2012 году она попалась на краже и опять угодила в тюрьму. Ди вовсе не была мученицей — она была просто незадачливой мошенницей, которая снова и снова попадалась на преступлениях. Но ей удалось повлиять на судебную систему в США, и, когда в 2007 году она во второй раз попала за решетку, начальство тюрьмы в ее родном штате Мэриленде позволило ей самой выбирать, в какую тюрьму она хочет отправиться — мужскую или женскую.
Иногда, чтобы поменять закон, достаточно воли одного человека. Но ее не всегда хватает, чтобы поменять мир вокруг. Ди Фармер облегчила жизнь многим заключенным, но, похоже, еще очень много времени должно пройти, чтобы в тюрьмах людям перестала угрожать опасность.
«Большие изменения»
За то время, что Ди Фармер провела за решеткой, подавая бесконечные жалобы на тюремное начальство, отношение к трансгендерам в обществе успело заметно измениться. В 1991 году в Атланте прошла первая ежегодная конференция трансгендеров, а затем стали появляться и активистские движения. В 1998 году в штате Иллинойс школьный учитель по имени Кен Коприва ушел на летние каникулы мужчиной, а осенью вернулся уже женщиной. О том, что Коприва сделал операцию по смене пола, родителей учеников предупредили заранее — им разослали письма, в которых это сообщалось, и многие родители оказались не рады таким переменам. Но учитель остался работать в школе, и, когда в следующем году уже в другом штате произошла похожая ситуация, это уже никого не удивило. В 1998 году американский дизайнер Гвендолин Энн Смит основала День памяти трансгендеров в память о Рите Хестлер — афроамериканке-трансгендере, которую жестоко убили в ноябре того же года в собственной квартире: нападавший 20 раз ударил ее ножом в грудь и скрылся, его так никогда и не нашли.
Сегодня подобные истории с трансгендерами происходят все реже: транссексуальность включена в перечень ментальных расстройств Международной классификации болезней, и по всему миру работают медицинские центры, где помогают людям, которые с детства чувствуют несоответствие своей гендерной идентичности биологическому полу. С конца 90-х годов в Голландии детям-транссексуалам разрешают принимать ингибиторы пубертатности — это лекарства, которые блокируют половое созревание, чтобы в 16 лет подросток смог окончательно определиться, кем он хочет быть, и начать принимать соответствующие гормоны. Такое лечение вызывает много споров, но, по мнению врачей, половое созревание в «неправильном теле» может нанести детям еще больший психологический ущерб. Такая практика есть и в США.
Но после того как на проблему обратили внимание, она не исчезла. Сегодня в США около 1,6 миллиона бездомных подростков, и 40% из них — трансгендеры. 90% этих подростков ушли из дома из-за ссор с родителями и непонимания с их стороны, 75% пережили физическое или сексуальное насилие. В 2015 году в Штатах были убиты 22 трансгендера — это в два раза превышает статистику прошлого года. 7 октября в Филадельфии на 22-летнюю женщину-трансгендера Кейшу Джекинс напали, когда она гуляла в парке недалеко от дома: пятеро или шестеро преступников сначала избили ее, а потом дважды выстрелили ей в спину из пистолета. Нападавших так и не нашли.
И если на свободе отношение к трансгендерам все-таки постепенно меняется, то в тюрьмах эти изменения если и происходят, то намного медленнее.
Когда арестовали Вики Томпсон, она сразу сказала своим друзьям, что, если ее отправят в мужскую тюрьму, она покончит с собой. Совсем скоро Вики нашли мертвой в ее камере. Как именно она умерла, власти и полиция пока не сообщают, но ни ее друзья, ни журналисты, кажется, не сомневаются, что девушка выполнила свое обещание. За день до смерти Вики ее бойфренд Роберт Стили говорил с ней по телефону, в ближайшее время он должен был прийти к ней на свидание, но не успел. Как Вики рассказывала Роберту, другие заключенные постоянно издевались над ней из-за того, что она выглядит как женщина, но оказалась в тюрьме с мужчинами.
Фото: facebook/vikki steele Вики Томпсон
О жизни Вики известно очень мало. Ей был 21 год и, по словам Роберта, в семье ее любили и баловали. Она любила вечеринки и всегда казалась очень жизнерадостной. В 2015-м году она украла у девочки-подростка мобильный телефон и ограбила два магазина — своровала косметику и туалетные принадлежности. После этого в августе Вики приговорили к 12 месяцам тюремного заключения. К этому моменту она еще не успела сделать операцию по смене пола, но c 10 лет Вики носила женскую одежду и в этом же возрасте с маминой помощью поменяла имя. Она сама считала себя женщиной, и все кругом воспринимали ее так же. На суде адвокат Вики Мохаммед Хуссейн пытался объяснить присяжным, что его подзащитная — женщина-трансгендер, к тому же ранимая и впечатлительная, и просил, чтобы ее направили в женскую тюрьму или хотя бы смягчили приговор, но его попытки оказались безуспешны.
«Спокойной ночи, принцесса. Я люблю тебя и не перестаю думать о тебе каждую минуту. Мы обязательно увидимся, когда придет мое время», — такие слова написал в фейсбуке Роберт, бойфренд Вики, после ее смерти.
В середине октября другую британку — Тару Хадсон — отправили в мужскую тюрьму за то, что почти за год до этого в рождественские праздники она устроила драку в баре: Тара была сильно пьяна, бармен сказал, что больше не будет ее обслуживать в тот день, и за это она его ударила.
Фото: Roxanne Waters Тара Хадсон
Таре 26 лет, и она, как и Вики, всю жизнь считала себя женщиной. Еще в пять лет она поняла, что хочет быть девочкой. Родители смогли ее понять и поддержать, и уже в 16 лет она стала ходить в специальную клинику, а в 20 — принимать гормональные препараты. К тому моменту, когда она попала в тюрьму, она уже успела сделать операцию по смене пола, но времени поменять документы ей не хватило — по паспорту она все еще была Рэймондом Аароном Дэвидом. Как только Таре разрешили позвонить из тюрьмы домой, она рассказала матери, каково это — быть единственной женщиной среди мужчин-заключенных.
«К ней постоянно пристают и оскорбляют ее. Заключенные из других камер кричат: «Тара, Тара, покажи нам свои сиськи!». Она почти все время проводит одна, а в те часы, когда заключенным можно общаться друг с другом, сразу начинаются сексуальные домогательства», — рассказывала ее мать, Бруклин Хадсон, после этого телефонного разговора. Тара подала апелляцию, чтобы ее перевели в женскую тюрьму, но проиграла — с апелляционного заседания ее в слезах снова отправили в ненавистную мужскую тюрьму.
Неизвестно, чем бы могла закончиться эта история, но Таре повезло больше, чем Вики. Ее мама и друзья развернули целую кампанию в защиту Тары и разместили в интернете петицию, которую подписали 150 тысяч человек. После этого судья обратился к тюремному начальству, чтобы заключенную перевели в другую тюрьму. 30 октября Тара покинула свою камеру, чтобы дальше отбывать срок вместе с другими женщинами.
«После этого случая мне кажется, что в обществе грядут большие изменения», — говорила она в тот день в интервью BBC. Ей казалось, что ее история на что-то повлияет. Тара еще не знала, что через несколько дней Вики Томпсон, также заключенная в мужскую тюрьму, умрет в своей камере, несмотря на недавнюю победу самой Тары и на многолетнюю борьбу, которую задолго до них обеих вела американка по имени Ди Фармер.
